Сформулируйте основные признаки классической оды. Что такое ода? Ода - это хвалебная песня. Определение понятия «ода»

Тематика и художественные особенности од Ломоносова.

М.В. Ломоносов был первым русским поэтом, произведения которого и по своему содержанию, и по форме явились выражением национального самосознания. В своей поэзии он не стремился к достоверному изображению жизненного материала: его одам свойственна условность, ибо для поэта важно передать те мысли, те идеальные представления, которые могут способствовать развитию просвещения в России, становлению её национальной культуры, национальной государственности. Создавая поэтические образы, Ломоносов исходит в своём творческом методе не из реальности жизненного факта͵ а из собственных рационалистических представлений о действительности.

По этой причине важно силой своего поэтического воображения вызвать у читателя ʼʼвозбуждение страстейʼʼ, вызвать определённые чувства: радость, патриотическое воодушевление, стремление к осуществлению мечты. Отсюда и выбор тех средств, тех поэтических фигур, которые могли бы передать торжественное, гражданское содержание од Ломоносова. Отсюда и та напряжённая метафоричность, аллегорическая абстракция, гиперболизм, яркость красок, характерные для его поэзии.

Оды Ломоносова были написаны по всœем правилам риторической науки, изложенной самим поэтом в его ʼʼРиторикеʼʼ, первая редакция которой относится к 1744 году.

В силу того что оды Ломоносова по своей природе и жанру должны были восхвалять верховную власть (за что в пылу полемики Тредиаковский и Сумароков упрекали его в ʼʼраболепииʼʼ) и строились по единому композиционному плану, им была свойственна определённая монотонность и однообразие. Этому способствовали одинаковость метра Ломоносовских од, повторяемость одних и тех же образны средств (эпитетов, метафор, сравнений), особенность синтаксической структуры стиха.

Вместе с тем стиль од Ломоносова, торжественный, приподнятый, патетичный, полностью соответствовал высокому содержанию его поэзии. В его одической речи много славянизмов, которые и должны передать ʼʼпышностьʼʼ, ʼʼпарениеʼʼ. Красочность стиля создают и разнообразные эпитеты, искусно применяемые поэтом: ʼʼпламенные звукиʼʼ, ʼʼбагряное окоʼʼ, ʼʼжаркие часыʼʼ, ʼʼхладные рукиʼʼ.

Приверженность Ломоносова, поэта-мечтателя, к метафорическим образам, гиперболам, сложным ассоциациям, риторическим вопросам и восклицаниям, стремление к ʼʼукрашениюʼʼ поэтической речи вызывали критику и насмешки среди части литераторов-современников, и прежде всœего Сумарокова. Тот требовал от писателя-классициста рационалистической строгости, ясности языка. Сумароков считал, что писать стихи такими словами, которыми мы никогда не говорим, нельзя.

Но поэтика Ломоносова, изложенная теоретически и подтвержденная практикой, соответствовала поэтике классицизма. При этом же классицизм Ломоносова был своеобразным явлением. Как указывал Гуковский, рационалистическая суховатость классицизма, выключенность из его поля зрения подлинно эмоциональной темы, отказ его от фантазии и в то же время от наблюдения конкретной живой действительности были неприемлемы для Ломоносова: но общественно-государственный, гражданский пафос классицизма был ему близок. Некоторые считали, что идеологические и стилистические отличия творчества Сумарокова и Ломоносова дают основание на вывод последнего за пределы классицизма. Более справедливой нужно считать точку зрения Благого и других исследователœей, согласно которой художественное своеобразие поэзии Ломоносова не отступление от эстетики классицизма, а результат проявления разных течений, подчас противоречивых, внутри одного стиля – классицизма.

Многие отечественные и зарубежные исследователи считали Ломоносова представителœем направления барокко, для которого характерны преувеличенный пафос, напыщенный, приподнятый стиль, причудливые метафоры и сравнения, художественные излишества. Берков же доказывал враждебность Ломоносова к барокко – его витиеватости, мистике. Ломоносов выступал за разумное использование метафор и других тропов.

16. Полемика "Трутня" и "Всякой всячины".

В 1769 ᴦ. в Петербурге составился бойкий и несогласный хор из нескольких журналов, в котором выделялись голоса новиковского ʼʼТрутняʼʼ и официозной ʼʼВсякой всячиныʼʼ, объявившей себя ʼʼбабушкойʼʼ этих изданий. Вторую столицу России – Москву – журнальное поветрие не затронуло. О чем же заговорили новые журналы, что составляло предмет их интересов, по каким вопросам проходили споры между ними и велась полемика? Речь пошла о том, что именно они могут высмеивать и чего касаться нельзя, что должно быть объектом журнальной сатиры и в каких размерах эта сатира вообще допустима в печатных изданиях.

Важно сказать о Новикове Николае Ивановиче - книгоиздателœе и публицисте XVIII века. Систематическая работа Новикова как литератора-профессионала началась с 1769 изданием сатирического журнала ʼʼТрутеньʼʼ , за которым последовали сатирические же издания - ʼʼПустомеляʼʼ , ʼʼЖивописецʼʼ и ʼʼКошелœекʼʼ . В своей издательской деятельности Новиков делал сознательную установку на ʼʼчитателœей из мещанства и купечестваʼʼ. Огромный успех своих сатирических журналов (ʼʼЖивописецʼʼ при жизни Новикова выдержал 5 изданий) сам он объяснял тем, что ʼʼу нас те только книги четвертым и пятым изданием печатаютсяʼʼ, которые приходятся ʼʼво вкус мещанʼʼ. Особенно ярко выраженной буржуазной идеологией проникнуты сатирические журналы Новикова (Новиков являлся не только издателœем журналов, но в значительной степени их автором; однако установить точный объём его авторства не представляется возможным в виду анонимности всœего помещавшегося материала). Главной мишенью сатиры в журналах Новикова служит высшее дворянское общество - ʼʼбольшие бояреʼʼ, ʼʼпридворная знатьʼʼ, ʼʼтитлоносныеʼʼ, ʼʼслучайныеʼʼ люди. Сатирик беспощадно бичевал их пороки: чванство ʼʼпятисотлетней породыʼʼ, лень, невежество, легкость нравов, модную поверхностную ʼʼфранцузскуюʼʼ образованность. С большим сочувствием относился он к ʼʼнаукой подкрепленномуʼʼ рядовому дворянству. Но идеалом Новикова оказался ʼʼмещанинʼʼ - ʼʼчеловек подлый, по наречию некоторых глупых дворянʼʼ, на самом же делœе ʼʼмуж совершенныйʼʼ, носитель всœех возможных добродетелœей. Дворянским персонажам, наделяемым характерными именами - ʼʼ Недоумʼʼ, ʼʼХудосмыслʼʼ, ʼʼЗабыл-честьʼʼ, - он противопоставлял ʼʼмещанинаʼʼ ʼʼЧистосœердоваʼʼ и свое alter ego - выразителя всœех базовых мыслей издателя - некоего ʼʼПравдулюбоваʼʼ. Сатира Новикова до известной степени отвечала намерениям самой Екатерины, опасавшейся в первое десятилетие своего царствования дворянской оппозиции и стремившейся опереться против нее на ʼʼлюдей среднего родаʼʼ, ʼʼсозданиеʼʼ которых в России она считала своей прямой задачей. Сама она стояла во главе первого сатирического журнала ʼʼВсякая всячинаʼʼ, вызвавшего к жизни всœе остальные, в т.ч. и сатирические издания Новикова. Но критикуя дворянство, орган екатерининского самодержавия, целиком державшегося на дворянских же крепостнических корнях, оставался на позициях внутриклассовой борьбы. Новиков в своей сатире сошел с этих позиций, атакуя дворянство с точки зрения другого класса - растущей буржуазии. Не ограничиваясь нападками на ʼʼпорочныхʼʼ людей , Новиков нападал на ʼʼпорочностьʼʼ социальных порядков - феодально-дворянских основ екатерининской России. Одной из центральных тем сатиры Новиков являлось резко отрицательное изображение ʼʼрабстваʼʼ - крепостничества. ʼʼ. На страницах этого издания перед читателœем во всœем своем значении возникла крестьянская тема. Новиков открыто заявил, что он сочувствует крепостным, и осудил их бесчеловечных господ. Материалы ʼʼТрутняʼʼ с большой сатирической остротой показали, что вопрос о положении крестьянства в России имеет важнейшее государственное значение. Так, в таком объёме и с такой силой тема эта еще не ставилась в русской литературе.

По представлению ʼʼВсякой всячиныʼʼ сатира должна быть лишена ʼʼмеланхолииʼʼ, т. е. мрачного изображения действительности, должна вестись в ʼʼулыбательном тонеʼʼ, памятуя, что ее задача - ʼʼувеселять знатных людейʼʼ. Сатира не должна затрагивать отдельных лиц и конкретных недостатков государственно-политического строя России, а должна выступать лишь против пороков, не целя ни в кого персонально. Императрица не хотела терпеть никакой критики. Все, что было ею заведено в стране, она считала замечательным, совершенным по мысли и по исполнению и не желала слушать советов. В случае если и были недостатки в управлении Россией, то всœе они относились за счёт предыдущих царствований, а нынешнее, по мнению Екатерины, от этих недостатков стало свободным.

Резко оспаривая исходные позиции ʼʼВсякой всячиныʼʼ, называя проповедуемое ею ʼʼчеловеколюбиеʼʼ ʼʼпороколюбиемʼʼ, ʼʼТрутеньʼʼ Новикова устами Правдулюбова объявлял целью сатиры ʼʼисправление пороковʼʼ, а не ʼʼпотакание онымʼʼ, требовал от сатирика конкретного адреса - ʼʼкритики на лицоʼʼ. Смелая социальная сатира ʼʼТрутняʼʼ вызывала сильное недовольство ʼʼВсякой всячиныʼʼ, не раз выступавшей с прямыми угрозами ему. Другие журналы также принимали участие в завязавшейся полемике, причем почти никто из них не поддерживал ʼʼбабушкуʼʼ изданий 1769 ᴦ. Журналисты, несомненно, понимая, с кем они имеют дело, под маской анонимности изданий, заявляли, что ʼʼбабушкаʼʼ выжила из ума, стала учиться ʼʼлягушечья языкаʼʼ, что она желает ко всœем ʼʼпричитаться в роднюʼʼ, о чем вовсœе не просят, и т. д. Это обижало редакцию ʼʼВсякой всячиныʼʼ, пытавшуюся, и всœегда неудачно, отвечать насмешникам и спорить с ними.

Полемика ʼʼТрутняʼʼ и ʼʼВсякой всячиныʼʼ, естественно, не могла оставаться только на литературной почве: орган Екатерины скоро заговорил на языке, ʼʼсамовластью свойственномʼʼ, грозя ʼʼуничтожитьʼʼ своего противника. Новиков вынужден был пойти на уступки - ослабить остроту сатиры, торжественно изгнать с листов ʼʼТрутняʼʼ Правдулюбова за допущенные им ʼʼругательстваʼʼ против ʼʼВсякой всячиныʼʼ, а через неĸᴏᴛᴏᴩᴏᴇ время и вовсœе ʼʼпротив желанияʼʼ прекратить журнал. Приблизительно та же судьба постигла и всœе остальные сатирические журналы Новикова. От издания к изданию сатира их становилась всœе менее ʼʼкогтистойʼʼ, всœе более бедной социальным содержанием. В случае если в ʼʼЖивописцеʼʼ, к сотрудничеству в котором удалось привлечь самое Екатерину, мы еще находим ряд смелых выпадов против крепостного права, хотя скоро и прекратившихся, то в последнем его сатирическом журнале ʼʼКошелœекʼʼ сатирическая тематика ограничивается исключительно нападками на французоманию и вообще пристрастие русского дворянства к иностранцам.

Для Новикова всё в конечном счёте закончилось арестом его 1792 и разгромом всœех его предприятий (сожжение ряда изданий и т. п.). Сам Новиков был приговорен к ʼʼнещадной (т. е. смертной) казниʼʼ, замененной ему 15 годами заключения в Шлиссельбургской крепости, где он оставался до конца царствования Екатерины. Литературно-общественная работа его была прервана навсœегда.

Тематика и художественные особенности од Ломоносова. - понятие и виды. Классификация и особенности категории "Тематика и художественные особенности од Ломоносова." 2017, 2018.

Все мы слышали о таком жанре литературы, как ода. Так что же это такое? Какова история возникновения этого жанра? Кого считают родоначальником оды? Какова теория жанра? На все эти вопросы можно найти ответы в данной статье.

Определение понятия «ода»

Ода - это старинная песня на любую тему, которая исполнялась в Древней Греции хором под музыкальное сопровождение. Позже так стали называть хвалебный стих, посвященный прославлению важных исторических событий или выдающихся лиц. Иногда ода славит величественные природные явления. Стиль таких произведений является особенно торжественным, он выдержан в возвышенном духе с элементами патетики.

В переводе с древнегреческого ώδή (oide) ода - это песня. Различали хвалебные, танцевальные и плачевные.

В. Домбровский, например, определял понятие так: «Слово " ода" - это в греческом языке то же, что наше "песня". Только не каждая песня является одой; именем таким называют обычно песню, в которой поэт, тронутый чем-то высоким, необычным и удивления достойным, предметом, с которым связаны общечеловеческие, национальные или общественные интересы, выражает свои чувства огненным словом, убранным во все средства картинности, экспрессии и мелодичности».

Признаки оды

Выдающимся признаком оды являются приподнятое настроение, смелый, неудержимый полет фантазии, пылкое чувство воодушевления и приспособленная к этому поэтическая форма выражения мыслей. Темы для прославления и возвеличивания берет хвалебная песня из сферы высоких идеалов, порывов, желаний и соревнований человека. Воля, продвижение человечества, любовь к родному краю, борьба за осуществление в жизни высоких кликов свободы, правды и братства, идеальные намерения и соревнования, героические дела и подвиги, непобедимая сила песни - все это может дать повод к подъему духа. И все это может быть прославленным в оде.

История

Ода - это жанр литературы, основоположником которого стал древнегреческий поэт Пиндар (IV в. до н. э.), который был автором ряда хвалебных песен в честь богов, побед греков в войнах и на Олимпийских играх. Его хвалебные стихи имели строгую метрическую форму и композицию (строфа - антистрофа - эпод). Римский лирик Гораций, который жил в IV веке до нашей эры, составлял оды в честь Венеры, Вакха, а также императора Августа Октавиана. В эпоху Возрождения самым известным слагателем од стал француз П. Ронсар (середина XVI в). Его оды воспевали природу, которая приносила радость и покой людям («К ручью Беллеры»). Некоторые оды Ронсара были написаны в честь любви. Это ода женщине («Мой друг, повели, чтобы жить удобнее»).

Теория жанра оды

Ода - это жанр, который развился рядом с панегирическими произведениями, прежде всего гимном и дифирамбами. Эти произведения должны были сопровождаться игрой на музыкальных инструментах (арфе, кифаре и др.) и танцами.

Каноническую жанровую структуру произведения, в котором отчетливо доминируют гражданские мотивы, ода приобрела в творчестве Малерба, одного из родоначальников французского классицизма. Оды Малерба (начало XVII в.) защищали незыблемость принципов абсолютистской государственности, восхваляли монарха и его родню, высших сановников и полководцев.

Свое теоретическое обоснование хвалебная песня получила в стихотворном трактате Н. Буало «Поэтическое искусство». Наряду с трагедией ода - это литературный жанр, который причислялся к высоким. Н. Буало сформулировал правила написания од, касающиеся языка, метрики, общей поэтической тональности. Композиционно хвалебная песнь начинается с запева, далее следует изложение «материи благородной и важной», куда входят и различные эпизоды, и отступления, и так называемый лирический беспорядок («перескакивание» поэта с одного мотива на другой), а завершается ода окончанием. По мнению Н. Буало, ода умела своей государственной торжественностью трогать воображение читателя.

Выдающимися одописцами в литературе XVIII века были М. Ж. Шенье, Лебрен-Пиндар (Франция), Клопшток, Шиллер (Германия), Ломоносов, Кантемир, Тредиаковский (Россия). Последний ввел термин «ода» в русской поэзии. В эпоху романтизма хвалебная песня занимала значительное место в творчестве Байрона («Ода авторам билля против разрушителей станков»), Шелли, Кюхельбекера.

В литературе XX века ода встречается крайне редко. В качестве примеров стоит вспомнить «Оду библиотеке» С. Крыжановского, его же цикл «Оды» («Оду в честь дерева», «Оду человеку», «Оду скорости»), «Оду языку человеческому» И. Муратова, «Оду революции» В. Маяковского, «Оду совести» И. Драча.

100 р бонус за первый заказ

Выберите тип работы Дипломная работа Курсовая работа Реферат Магистерская диссертация Отчёт по практике Статья Доклад Рецензия Контрольная работа Монография Решение задач Бизнес-план Ответы на вопросы Творческая работа Эссе Чертёж Сочинения Перевод Презентации Набор текста Другое Повышение уникальности текста Кандидатская диссертация Лабораторная работа Помощь on-line

Узнать цену

Александр Петрович Сумароков (1717-1777), третий основоположник русского классицизма, младший современник Тредиаковского и Ломоносова, принадлежал к старинному дворянскому роду. Творческий диапазон Александра Петровича Сумарокова очень широк. Он писал оды, сатиры, басни, эклоги, песни, но главное, чем он обогатил жанровый состав русского классицизма, - трагедия и комедия. Начинавший в поэзии учеником Тредиаковского, Сумароков затем изменил свою творческую манеру, пойдя по стопам Ломоносова. "Неправильное", "необразцовое" творчество Тредиаковского стало восприниматься Сумароковым как поверженный кумир, как нарушение "вечных" канонов искусства, пожалуй, даже как осквернение алтаря Прекрасного. Вот почему Сумароков обрушивается на Тредиаковского с такой ожесточенной критикой: он стремится повергнуть ниц ложных богов и восславить единственное Божество - Истину. (Впоследствии Сумароков по той же причине поведет полемику и с Ломоносовым, дотошно разбирая чуть ли не каждую его строку, пытаясь совершенно доказать свою правоту.) В отношении жанра оды полемика с Ломоносовым затрагивала главным образом два вопроса: должен ли быть перерыв в ведении основной темы произведения (т.е. так называемый лирический беспорядок) и каким следует быть слогу поэта, избравшего этот жанр? Прежде всего, разум, плененный "дерзкой мыслью", - это не исполненный восторгом ум Ломоносова ("восторг внезапный ум пленил"), который свершает вдохновенный полет чрез Вселенную, свивает края покрывала Времени, за миг преодолевает огромные просторы Земли, - т.е. "ум-дух", вдохновенный ум. "Мысль восхищенна" Сумарокова движется в строго определенном направлении, она "заданна", выверенна; ей свойственны "подъемы" и "спуски" - но не вольное парение.

Ода у Сумарокова - это строго "комплиментарный" жанр, образовавшийся вследствие отказа поэта от принципа перерыва в раскрытии главной темы. Если Ломоносов мог вставить в оду стихотворное переложение отрывка из речи Цицерона в защиту поэта Архия, подчинив его просветительским целям ("Науки юношей питают, отраду старым подают..."), то Сумароков "теряет" просветительское звучание оды, сознательно отказываясь от "вставных эпизодов", сужая свою поэтическую задачу до ясного "ведения" единой темы. Слог Сумарокова, "нежный" по определению современников, тоже гораздо проще, лаконичнее. Эпитеты Сумарокова чаще точны. Метафоры поэта построены на использовании уже сложившихся образов-символов, своего рода поэтических формул: "кровавый меч" (у Ломоносова - "умытый кровию меч"), "Громкий шум дел славных" (у Ломоносова "громкий шум" Невы, возвещающий, "что здесь зимой весна златая" - "Ода на прибытие Елизаветы Петровны", 1752 года). Жанр похвальной оды, как признавал и сам Сумароков, был не главным в творчестве поэта: не обладая разносторонним гением Ломоносова и его стремлением к просветительству, Сумароков рассматривает этот вид оды главным образом как "комплиментарный". Гораздо большие перспективы для творческого дара Сумарокова открывали оды "духовные", или переложения псалмов. Еще со времен Симеона Полоцкого русские поэты часто использовали Псалтырь как основу для стихотворных переложений, видя в книге псалмов широкие возможности для выражения собственных чувств и мыслей. Подобно своим предшественникам, переводил, а вернее, перелагал в стихах псалмы и Сумароков. Переводы псалтыри не были для стихотворца чем-то второстепенным, только парафрастическими упражнениями в стихосложении, - скорее всего, поэт обращался к псалтыри в тяжелые минуты жизни, в моменты скорби, наделяя библейских героев автобиографическими чертами, чтобы передать собственные скорбь, тревоги, волнения. Так, возможно, перипетии личной жизни поэта, вступившего в брак с крепостной и вследствие этого вынужденного прекратить всякие отношения с дворянской родней, отразились в строках переложения 145 псалма о естественном равенстве людей. Рифмовка смешанная – ааbссb.Рифма аа, сс - мужская, bb - женская. Подобное построение строфы необычно в русской поэзии, однако часто встречается в немецкой. Известно, что А.П.Сумароков перелагал псалмы по славянскому переводу Библии. Однако поэт интересовался и древнееврейским оригиналом, поэтому, не владея древнееврейским языком, он воспользовался европейскими переводами и прежде всего "новым и очень к подлиннику близким переводом на немецком языке".Сумароков был знаком также и с немецкими поэтическими переложениями псалмов. Возможно, при создании своих "од духовных" он ориентировался на ритмический строй немецких произведений этого типа. Вообще, Сумарокову было свойственно использование в своем творчестве богатейшего опыта античной и западноевропейской поэзии. Как пишет Н.Булич, "у Сумарокова есть...целый отдел од, под названием разных... В этот отдел входят так называемые анакреонтическия, сафическия, горацианския оды, написанные в подражание внешней формы этих поэтов древности". Поскольку Сумароков не знал языков античности, он пользовался прозаическими переводами Козицкого, которые перекладывал в стихи.

Поэтика торжественной оды как ораторского жанра.

Понятие одического канона

По своей природе и способу своего бытования в культурном контексте современности торжественная ода Ломоносова является. ораторским жанром в той же мере, что и литературным . Торжественные оды создавались с установкой на чтение вслух перед адресатом; поэтический текст торжественной оды рассчитан на то, чтобы быть звучащей речью, воспринимаемой на слух. Типологические признаки ораторских жанров в торжественной оде - те же самые, что и в проповеди, и светском ораторском Слове. Прежде всего, это прикрепленность тематического материала торжественной оды к определенному «случаю» - историческому происшествию или событию государственного масштаба. Ломоносов начал писать торжественные оды с 1739 г. - и его первая ода посвящена победе русского оружия - взятию турецкой крепости Хотин. До 1764 г. - даты последней его торжественной оды - он создал 20 образцов этого жанра - по одной в год, и посвящены эти оды таким крупным событиям, как рождение или бракосочетание наследника престола, коронация нового монарха, день рождения или восшествия на престол императрицы. Уже сам масштаб одического «случая» обеспечивает торжественной оде статус крупного культурного события, своего рода культурной кульминации в национальной духовной жизни: таким образом, в отличие от сатиры, целиком связанной с частной бытовой жизнью, ода сразу же обнаруживает тяготение к идеальным бытийным сферам.

Композиция торжественной оды также обусловлена законами риторики: каждый одический текст неизменно открывается и завершается обращениями к адресату. Текст торжественной оды строится как система риторических вопросов и ответов, чередование которых обусловлено двумя параллельно действующими установками: каждый отдельный фрагмент оды призван оказывать максимальное эстетическое воздействие на слушателя - и отсюда язык оды перенасыщен тропами и риторическими фигурами. Что же касается последовательности развертывания одического сюжета (порядок следования отдельных фрагментов и принципы их соотношения и последовательности), то она обусловлена законами формальной логики, облегчающей восприятие одического текста на слух: формулировка тезиса, доказательство в системе последовательно сменяющихся аргументов, вывод, повторяющий начальную формулировку. Таким образом, композиция оды подчиняется тому же зеркально-кумулятивному принципу, что и композиция сатиры, и их общего протожанра - проповеди.

И лишь изредка эта строгая логическая схема разнообразится ассоциативным поэтическим переносом, так называемым «одическим порывом» или, по словам самого Ломоносова, «сближением далековатых идей», который удерживает торжественную оду в границах лирического рода при всем ее ораторском потенциале.

Единообразие формальных признаков, которыми торжественная ода обладает как поэтический текст - так называемый «одический канон» - тоже свидетельствует о близком родстве торжественной оды с ораторскими жанрами, твердо подчиненными системе чисто формальных предписаний. В понятие «одического канона» входят устойчивый метр и устойчивая строфика. Все торжественные оды Ломоносова написаны четырехстопными ямбами, и очень многие - чистыми, т.е. без пиррихиев. Все они состоят из десятистишных строф с определенной, почти не варьирующейся, системой рифмовки: аБаБввГддГ. Одическим каноном обеспечено формальное единообразие жанра в его структурных и содержательных элементах. Этим торжественная ода как жанр уподобляется столь же устойчивой жанровой структуре сатиры Кантемира, с которой ода оказывается сложно соотнесена в своей поэтике.

По аналогии ода и сатира соотносятся как жанры, имеющие общий ораторский генезис и общие ораторские формально-структурные признаки, а также как «старшие жанры», лежащие у истоков новой русской литературы. По противоположности же ода и сатира соотносятся как жанры, имеющие противоположные установки (отрицательная в сатире, утвердительная в оде), связанные с разными сферами реальности (сатира с материальным бытом, ода с идеальным бытием), и, наконец, как воплощение полюсов жанрово-стилевой иерархии классицизма: сатира - эталон низкого стиля, ода - высокого. Но эта противоположность имеет и точки пересечения: противоположные жанровые модели создаются на одних и тех же уровнях поэтики, которыми являются слово и особенности словоупотребления, типология художественной образности, мирообраз.

Принципы одического словоупотребления:

абстрактные понятия и слова с предметным значением

Главный признак, по которому одическое слово соотносимо со словом сатиры - это его диалогический характер, обусловленный ораторским генезисом обоих жанров. Так же, как и в сатире, сам мотив говорения подчеркнут в оде универсальным для каждого отдельного текста словесным рядом с семантикой звучащей речи. Основное действие персонажей ломоносовской оды заключается в том, что они поют, гласят, гремят, рекут, возглашают, держат речь, говорят, молвят, возвышают глас, звучат, славят гласно и т. д. При этом физическая природа персонажа абсолютно не имеет значения: будь это человек (Петр I, властитель-адресат, автор), абстрактное понятие (божественны науки), страна (Россия), пейзажная аллегория (брега Невы, холмы и древа), эмблема (Лев и Орел - гербы Швеции и России) - все они в равной мере обладают даром слова, которым активно пользуются в прямой речи. Тем самым большой формально монологический текст оды превращается в систему более мелких монологов и реплик, связанных между собой вопросно-ответной интонацией. И поскольку в отличие от сугубо литературного жанра сатиры, который является только текстом, торжественная ода как ораторский жанр в какой-то мере может быть рассмотрена и как действие по форме близкое к спектаклю, постольку драматургические потенции в тексте оды более очевидны, чем в тексте сатиры. Мало того, что торжественная ода исполнялась как своеобразный спектакль одного актера автором-декламатором; сам текст торжественной оды внутри себя организован конфликтом контрастных понятий, которые развернуты в словесно-тематическом ряду окказиональных синонимов в каждом одическом тексте и соотносятся между собой как конфликтующие драматические страсти : Какая бодрая дремота

Открыла мысли явный сон?

Еще горит во мне охота

Торжественный возвысить тон.

Мне вдруг ужасный гром блистает

И купно ясный день сияет!

То сердце сильна власть страшит,

То кротость оное живит;

То бодрость страх, то страх ту клонит,

Противна страсть противну гонит! (122)

Дражайши музы, отложите

Взводить на мысль печали тень;

Веселым гласом возгремите

И пойте сей великий день,

Когда в отеческой короне

Блеснула на российском троне

Яснее дня Елисавет:

Как ночь на полдень пременилась,

Как осень нам с весной сравнилась,

И тьма произвела нам свет (122).

Однако эти общие принципы словоупотребления в сатире и оде приводят к совершенно разным результатам в плане содержательном и изобразительном. При том, что сама идея звучащего слова в равной мере продвинута в сатире и оде, принципиально важным фактором оказывается несовпадение конечных целей этого слова.

Сатирическое слово призвано опровергнуть, разоблачить и искоренить из материальной реальности уже существующий в ней порок - и поэтому отрицательная установка сатиры вызывает к жизни пластическую изобразительную эстетику. Одическое же слово имеет цель прямо противоположную: внедрить и утвердить в материальной реальности нечто безусловно желательное, но физического облика пока не имеющее: представление о должном, идеал. Так утвердительная установка оды вызывает к жизни обобщенную, абстрактную художественную образность понятий с подчеркнутым планом выражения. Художественный образ сатиры можно сравнить с бытовой картинкой, одический же образ - это идея, выраженная абстрактным понятием.

Оторванность одического слова от вещно-предметного бытового мирообраза достигается тем, что Ю. Н. Тынянов определил как «подчеркнутый, передержанный», «враждебный предметной конкретности» характер одического словоупотребления. Оно (словоупотребление) подчинено не терминологическому, а ассоциативно-поэтическому принципу номинации. Например, такие словосочетания, как «победы знак, палящий звук», «гремит Стокгольм трубами ярко» могут быть в ассоциативном плане интерпретированы как минимум в двух планах. Известно, что знаком победы является артиллерийский салют: следовательно, «палящий звук» - это звук орудийной пальбы. Однако дополнительное значение причастия «палящий» - «обжигающий», «жаркий» вызывает к жизни второй план ассоциации, эмоциональный: «волнующий». То же самое с «ярким громом» труб. «Яркий» здесь - это и характеристика визуальная - ярко сверкающая медь победных труб, и характеристика акустическая - о пронзительном, высоком звуке трубы можно сказать - «яркий».

Еще один подобный пример: «Брега Невы руками плещут». Это словосочетание совмещает в себе целый ряд ассоциативных образов: рукава реки, плеск волн (предметная основа метафоры) явно перекрыты образом аплодирующих триумфу народных толп на берегах Невы (рукоплескание-аплодисменты). И это - стабильная основа словоупотребления в оде: вторичное, переносное, коннотативное метафорическое значение всегда перекрывает первичное, предметное значение слова, отрывая его от зримых и осязаемых форм материальной реальности и погружая в мир эмоционально переживаемых идей. Направленность одического словоупотребления за пределы конкретно-вещного мира к неопределенному в плане материальных форм, но эмоционально увлекательному и этически безусловному идеалу предопределяет подчеркнутую абстрактность одического слова, формирующего своеобразие следующих уровней поэтики - художественной образности и мирообраза оды.

Типология художественной образности

и особенности понятийного мирообраза торжественной оды

Любопытно, что ломоносовский одический персонаж, каким бы отвлеченным и аллегорическим он ни был, как художественный образ создан теми же приемами, что и конкретно-бытовой персонаж Кантемировой сатиры: он обладает прямой речью, которая дополнена мимикой, позой, жестом и физическим действием в пространстве. Но если в сатире все эти дополнительные характеристики сообщают персонажу пластическую бытовую жизнеподобность, погружая его в узнаваемый повседневный быт, то одический персонаж подчеркнуто статуарен и лишен всякой физической определенности облика.

Пространство одического текста заполнено стоящими, сидящими, скачущими верхом и простирающими руки фигурами, облик которых колеблется между представлением о человеческих формах и абстрактном понятии, воплощенном в аллегорическом образе: Над войском облак вдруг развился,

Блеснул горящим вдруг лицом,

Умытым кровию мечом

Гоня врагов, герой открылся <...>

Он так к своим взирал врагам,

Как к готским приплывал брегам,

Так сильну возносил десницу;

Так быстрый конь его скакал,

Когда он те поля топтал,

Где зрим всходящу к нам денницу <...>

Герою молвил тут герой <...> (64-65)

Тогда божественны науки

Чрез горы, реки и моря

В Россию простирали руки,

К сему монарху говоря <...> (117).

Коль ныне радостна Россия!

Она, коснувшись облаков,

Конца не зрит своей державы;

Гремящей насыщенна славы

Покоится среди лугов.

В полях, исполненных плодами,

Где Волга, Днепр, Нева и Дон

Своими чистыми струями

Шумя, стадам наводят сон,

Седит и ноги простирает

На степь, где Хину отделяет

Пространная стена от нас.

Веселый взор свой обращает

И вкруг довольства исчисляет,

Возлегши локтем на Кавказ.

Се нашею, рекла, рукою <...> (125).

Эти три фигуры представляют основные варианты образа одического персонажа: человек (Петр I; ода 1739 г.), отвлеченное понятие (наука; ода 1747 г.), страна (Россия; ода 1748 г.). При том, что их физические природы столь различны, они могут быть отождествлены между собой, поскольку обладают общими признаками: все они рекут (говорят), простирают (возносят), взирают. Практически вся пластика и активность, доступные одическому персонажу, исчерпаны речевой деятельностью и совершенно ораторской мимикой и жестикуляцией, которые не имеют самостоятельного значения и призваны лишь подчеркнуть и усилить звучащее слово. Таким образом, в качестве одических персонажей Россию, Петра I и божественны науки уравнивает одно-единственное их общее свойство: они являются персонажами оды постольку, поскольку являются идеями, выражающими общее понятие. Не конкретно-исторический человек и монарх Петр I, но идея Идеального монарха; не государство Россия, но идея Отечества; не конкретная отрасль научного знания, но идея Просвещения - вот подлинные герои торжественной оды.

Нематериальная природа этих персонажей-понятий и идей подчеркнута и пространственной организацией одического текста. Если среда обитания сатирического бытового персонажа замкнута узкими бытовыми рамками жилища, то одическая идея помещена в безграничный мир, который лишь по видимости имеет некоторые географические или пейзажные признаки, по сути же является космосом, по которому одическая идея перемещается со свободой и скоростью мысли: Отмкнулась дверь, поля открылись,

Пределов нет, где б те кончились (73).

Отверзлась дверь, не виден край,

В пространстве заблуждает око.

Цветет в России красной рай

Простерт во все страны широко (84).

Широкое открыто поле,

Где музам путь свой простирать! (119).

Пройдите землю и пучину,

И степи, и глубокий лес,

И нутр Рифейский, и вершину,

И саму высоту небес (131).

Так выясняется, что все признаки персонажа как художественного образа (поза, мимика, жест, интонация, способ пластической реализации, пространственное окружение), которые в сатире придавали ему особенную жизнеподобность, в оде деформируют его до полной нематериальности. Из всего набора действий, которые доступны персонажу сатиры, одическому остается только одно: мышление и сообщение мысли в речевом акте. И если пластический облик ломоносовских персонажей мним и обманчив, то его интеллектуально-идеологический образ, реализованный в его речи, полноценен и убедителен. Иными словами, одический персонаж является таковым лишь постольку, поскольку он способен быть звучащей речью, оформляющей идею и образ мыслей, из которых и складывается одический мирообраз.

Преимущественная значимость говорения для создания образа одического персонала и насыщенность его речи абстрактными понятиями усиливают семантическую насыщенность одического слова. Вопрос о том, что именно и как говорится, в оде несравненно более значим, нежели в сатире. Поэтому одический мирообраз составлен из идей, тяготеющих к определенному семантическому центру, важность которого подчеркнута мотивами ума, мысли, восторга и вдохновения. Эти словесные лейтмотивы неукоснительно возникают в экспозиционных частях одических текстов, придавая мирообразу оды подчеркнуто идеальный, духовно-интеллектуальный характер: Восторг внезапный ум пленил,

Ведет на верьх горы высокой <...> (61).

На верьх Парнасских гор прекрасных

Стремится мысленный мой взор (105).

Лишь только ум к тебе возводим,

Мы ясность солнечну находим (133).

Всего народа весел шум,

Как глас вод многих, вверьх восходит

И мой отрады полный ум

Восхитив тем, в восторг приводит (81).

Какую радость ощущаю?

Куда я нынче восхищен?

Небесну пищу я вкушаю,

На верьх Олимпа вознесен (127).

Отдаленность идеального одического мирообраза от материального быта подчеркнута мотивом пространственной высоты (горы, небеса, солнце), его метафорическим изводом - мотивом эмоционального подъема (восторг, восхищение, веселье) и мифологическими символами поэтического вдохновения и божественности (Парнас, Олимп). Это - наглядное воплощение эстетической категории «высокого стиля», эталон которого Ломоносов создает для русской литературы своими одами, так же, как Кантемир создал эталон «низкого стиля» своими сатирами.

Окончательный свет на альтернативные жанрово-стилевые установки сатиры и торжественной оды проливает в равной мере свойственный им принцип адресации текста. Сатира, которая имеет дело с частным человеком и его бытовыми пороками, может быть адресована кому угодно, но, как правило, этот кто-то - конкретный частный человек: или сам сатирик («К уму своему». «К музе своей»), или его друг и единомышленник (Феофан Прокопович, князь Н. Ю. Трубецкой). Ода же, адресованная как будто тоже конкретному человеку (Анне Иоанновне, Елисавете Петровне, Екатерине Алексеевне), обращается на деле не к людям, а к воплощенной в их фигурах идее верховной государственной власти. Это и есть тот семантический центр, к которому тяготеют идеи, составляющие одический мирообраз, и уже одно это (обращение не к человеку, а к олицетворенной им идее) - поднимает социальную значимость оды на немыслимую для сатиры высоту.

Мирообраз торжественной оды складывается из идей, связанных с понятием верховной государственной власти в высшем, идеальном и положительном смысле. Именно с этой центральной идеей - по аналогии, ассоциации и созвучию - связываются словесно-понятийные лейтмотивы каждого одического текста: высокие понятия, выражающие идеальные свойства монарха (страсть, честь, добродетель, великодушие, премудрость) и дающие формулы необходимых идеальных государственных установлений (закон, право, правосудие, просвещение). Идеология жанра в целом и каждого его отдельного текстового образца определена вариантами этого единого комплекса:

Наместница всевышней власти // Восходит выше смертных части (83); О, коль велика добродетель <...> // Коль славен Севера владетель! (82); Премудрость сядет в суд с тобою <...> // И мужества твои чресла // Скрепит для общей нашей чести (98); Ты суд и милость сопрягаешь (106); Покрой отечески законы (106); Твоей великодушной воле // Что можем за сие воздать? (119); Где нет ни правил, ни закону, // Премудрость тамо зиждет храм (119).

Так ода, через совокупность составляющих ее мирообраз идей-понятий, обозначает свое поле деятельности. В отличие от сатиры, озабоченной извращением человеческой природы и потому неизбежно замкнутой в узких рамках материального быта, ода целиком сосредоточивается в высоких бытийных сферах идеала, стремясь привести государственную жизнь к желаемому идеальному облику путем воплощения идеальных представлений о монархе, законе, правосудии, просвещении в материи звучащего слова.

И если сатира отрицает материально-реальный порок самим способом его пластического изображения в предметном слове, стилистически ориентированном на устное разговорное просторечие, то ода специализирована на формах утверждения идеала в языке высоких идей и абстрактных понятий, стилистически тяготеющем к старославянской книжной речи. Так рождается вторая грань эстетического парадокса XVIII в.: чем добродетельнее персонаж, чем выше его нравственное достоинство, тем отвлеченнее и абстрактнее выглядит его художественный образ, ограниченный духовно-интеллектуальным срезом личности и абсолютно изолированный от быта.

Русская сатира (Кантемир) и русская торжественная ода (Ломоносов) для последующих литературных эпох составили оппозицию полярных этико-эстетических моделей русской реальности: материальной (порочной, отрицаемой, бытовой) и идеальной (добродетельной, утверждаемой, бытийной). На одних и тех же конструктивных основах (риторическая композиция, словоупотребление, типология художественной образности) в оде и сатире сформировались два полярных мирообраза: мир вещей и мир мыслей, которым естественно соответствуют и два типа художественной образности: пластика (бытовой герой) и идеология (герой-идеолог).

Так у самых истоков формирования жанровой системы новой русской литературы обозначился потенциальный конфликт жанров, объединенных общим генезисом, общими принципами конструкции, общей социальной тенденцией (и сатира, и ода одинаково направлены на совершенствование и исправление реальности), но при этом противоположных по своим этико-эстетическим установкам. В очень большой мере этот конфликт был отражением исторической эпохи, породившей русскую сатиру и оду - эпохи представления о безграничных возможностях и стремительного культурного роста страны, но в то же время крайней медлительности и неполноты, с которой воплощались в жизнь реформаторские замыслы. Весьма символично эта конфликтность выразилась в первых стихах первой сатиры Кантемира и первой оды Ломоносова: Уме недозрелый, плод недолгой науки,

Покойся, не понуждай к перу мои руки. (57).

Восторг внезапный ум пленил,

Ведет на верьх горы высокой. (61).

Покоящийся недозрелый ум и влекущий своего обладателя ввысь ум восторженный - именно эти два описанные сатирой и одой варианты национального характера, порожденные эпохой преобразований, несколько позже столкнутся между собой в прямом конфликте и в том жанре, законы которого делают подобное столкновение не просто возможным, но необходимым - в драме. Потенциальная драматургичность старших жанров делает их естественными предшественниками русского театра.