Лжедмитрий 2 биография и правление. Тушинский вор (Лжедмитрий II). Предположения о происхождении

Лжедмитрий II («Тушинский вор») (1572-1610) - самозванец неизвестного происхождения. С 1607 выдавал себя за якобы спасшегося царя Дмитрия (Лжедмитрия I). В 1608-09 создал Тушинский лагерь под Москвой, откуда безуспешно пытался захватить столицу. С началом открытой польской интервенции бежал в Калугу, где был убит.

Вместо погибшего Лжедмитрия I шляхетско-панская Польша выдвинула нового авантюриста, известного под именем Лжедмитрия II. В июле 1607 года самозванец, выдававший себя за царевича Дмитрия, якобы спасшегося в 1606 году, появился в пограничном городе Стародубе. Он прибыл из Речи Посполитой, где до того сидел в тюрьме.

В сентябре 1607 года, когда Тула ещё оборонялась против войск Василия Шуйского, Лжедмитрий II с отрядом польских шляхтичей двинулся из Слародуба к верховьям Оки. Падение Тулы в октябре 1607 года заставило Лжедмитрия II бежать в район Севска (Комарицкую волость). Отсюда он вновь стал продвигаться к северу и в начале 1608 года задержался в Орле, где стал собирать войска.

В течение зимы и лета 1607-1608 гг. вокруг Лжедмитрия II собрались значительные польско-литовские отряды. Родственник литовскою канцлера Льва Сапеги - Ян Сапега с разрешения короля открыто собирал войска для нового похода. Польское правительство, стремясь избавиться от участников шляхетского восстания - «рокошан», давало им возможность уйти в пределы Русского государства. Так в армии Лжедмитрия II оказался один из участников «рокота», Лисовский. За крупными польскими панами - князьями Рожинским, Вишневецким (бывший покровитель Лжедмитрия I) и другими тянулись мелкие польские и литовские шляхтичи и всякие авантюристы. Помимо основного польско-литовского военною ядра к Лжедмитрию II стали присоединяться те, кто продолжал борьбу с правительством Шуйского. В Чернигово-Северских городах к нему примкнули мелкие служилые люди, потом подошли отряды казаков, ещё позже присоединились остатки разбитых отрядов Болотникова, в том числе атаман Заруцкий, ставший предводителем казачьих отрядов. Разбив весной 1608 г. царские войска под Волховом, отряды Лжедмитрия II 1 июня подошли к Москве и начали её осаду. Главная ставка интервентов была устроена в 12 км от Москвы, в селе Тушине. Поэтому за Лжецмитрием II утвердилось прозвище «тушинский вор». Вскоре в Тушинском лагере оказалась Марина Мнишек, «признавшая» в новом самозванце своего покойного мужа Лжедмитрия I. В лагерь стали поодиночке и целыми группами вливаться московские служилые люди, а также отдельные представители боярских родов, недовольные Василием Шуйским, - Трубецкие, Романовы и другие. В Тушине образовался свой царский двор, боярская дума. Фактическая же власть в Тушинском лагере принадлежала «комиссии децемвиров», состоявшей из 10 польских шляхтичей. Римско-католическая церковь внимательно следила за тем, что происходило в России, в надежде использовать Лжедмитрия II для своих целей. Боярско-дворянская группа в Тушинском лагере численно увеличивалась. Крестьяне же и холопы, приставшие к Лжедмитрию II после разгрома восстания Болотникова, наоборот, отходили от него. Политика властей Тушинскою лагеря и действия польских отрядов показали трудовому населению подлинное лицо тушинскою «царика», который являлся игрушкой в руках польской знати и части московских бояр, связавшей свою судьбу с интервентами. Не будучи в силах овладеть Москвой, тушинцы приступили к её блокаде. Они принялись расширять район своих операций. В первое время население некоторых городов, выступавшее против боярского правительства Шуйского, добровольно переходило на строну Лжедмитрия II. Очень скоро дальнейшее расширение территории стало возможно лишь путём вооружённого захвата городов. Особенно привлекал тушинцев ряд богатых северных и волжских городов: Ростов, Суздаль, Владимир, Ярославль, Вологда и другие города. К осени 1608 года они захватили и разграбили 22 города. Правительство Шуйского, неспособное возглавить борьбу с интервентами, всё более и более теряло влияние в стране. Именно в этот период в ряде районов (Псков, Поволжье Поморье, Западная Сибирь) развернулась борьба против крепостнического угнетения и олицетворявшего его правительства Шуйского. Тушинцы подвергали ограблению не только захваченные города, с не меньшим усердием они грабили крестьян. Лжедмитрий II раздавал сельские местности и города своим приверженцам, подвергавшим население полному разорению. Перед русским народом раскрывалась действительная роль польского авантюриста Лжедмитрия II. На насилия тушинцев горожане и крестьяне уже в конце 1608 года ответили стихийно поднявшейся народной войной.

Летом 1609 Речь Посполитая начала военные действия против России. Её войска вступили на русские земли, и первым городом на пути польских войск оказался Смоленск. Город, в котором тогда насчитывалось 80 тысяч жителей, оборонял 5,4-тысячный гарнизон во главе с воеводой Михаилом Шеиным. Перед приходом поляков Шеин велел выжечь посад, и его население также укрылось за стенами Смолеска. Укрылись в Смоленске и окрестные крестьяне, увеличив тем самым население города до 110 тысяч человек. Гетман Станислав Жолкевский, непосредственно руководивший польской армией, после обсуждения на военном совете способов овладения крепостью вынужден был доложить королю, что армия не располагает необходимыми для этого силами и средствами, предложил Сигизмунду III ограничиться блокадой Смоленска, а главными силам идти на Москву. Король же, решив во что бы то ни стало овладеть Смоленском, отклонил это предложение. Выполняя его волю, гетман приказал начать штурм. Штурм начался 27 сентября 1609 года. Во время ночной атаки польские минеры подкрались к Авраамиевским воротам и взорвали их петардой. Но воины гарнизона огнем орудий отбили ринувшуюся в пролом пехоту. Зимой поляки пытались делать подкопы. Но они не удались, поскольку смоляне имели при стенах в земле подслухи. Смоленские минеры докопались до польской галереи и взорвали ее. В подземных боях 16 и 27 января смоляне выбили поляков из галерей, а затем взорвали подкопы. Поражение в минной войне лишило польские войска надежды на быстрый успех. Стойкая оборона Смоленска сковывала главные силы интервентов, не давая им возможности двинуться на Москву. Это позволило М. В. Скопину-Шуйскому одержать ряд побед, очистить от врага обширные области на северо-западе страны, ликвидировать Тушинский лагерь Лжедмитрия II и в марте 1610 года освободить от осады Москву. Однако летом 1610 года ситуация резко изменилась в пользу польской стороны. После жестокого поражения идущих на помощь Смоленску русских войск под Клушино 24 июня 1610 года Сигизмунду уже ничто не мешало направить все усилия на взятие крепости. В июле в польский лагерь была подвезена осадная артиллерия, и поляки возобновили обстрел города. 19 июля, после того как орудийный огонь пробил брешь в стене, осаждавшие пошли на приступ, но штурм был отбит. 20 июля штурм возобновился, но вновь потерпел неудачу. 11 августа Сигизмунд предпринял еще одну попытку. Потеряв свыше тысячи человек, поляки и на этот раз были вынуждены отступить. Тем временем боярское правительство в ночь на 21 сентября 1610 года впустило поляков в Москву, свершив тем самым акт национальной измены. Положение обороняющихся еще более ухудшилось. Тем не менее, штурм, произведенный 21 ноября также закончился для поляков неудачей. После понесенных потерь Сигизмунд не стал больше рисковать и перешел к осаде. Переговоры с целью склонить горожан к капитуляции в сентябре 1610 года и марте 1611 не принесли желаемых результатов. Однако силы обороняющихся таяли, и к лету 1611 года в городе осталось в живых лишь 8 тысяч человек, а число способных держать оружие составило 200 человек. Именно в этот момент в лагерь в полякам перебежал предатель Дедешин. Он рассказал о бедственном положении гарнизона и указал наиболее слабое место обороны в западной части крепостной стены. Вечером 2 июня вражеские войска заняли исходное положение для последнего решающего штурма. Ровно в полночь, соблюдая тишину, враг двинулся вперед. В районе Авраамиевских ворот ему удалось незаметно взобраться по штурмовым лестницам на стену и ворваться в крепость. В это время немецкие наемники попытались проникнуть в крепость через брешь, пробитую накануне в стене. Но здесь дорогу им преградили несколько десятков русских воинов во главе с воеводой М. Б. Шеиным. В ожесточенной схватке почти все они пали смертью храбрых. Лишь несколько человек, в том числе и раненный в бою воевода, оказались в плену. Взорвав часть крепостной стены в том месте, где указал предатель, противник ворвался в город и с запада. На улицах пылающего города завязалась яростная борьба. Силы были явно неравны. К утру враг овладел Смоленском. Последние его защитники отступили на Соборную горку, где возвышался величественный Успенский собор. В его подвалах хранились пороховые запасы крепости. В стенах собора укрылись до 3000 горожан. Когда все защищавшие Соборную горку пали в неравном бою, и озверевшие ландскнехты ворвались в собор, раздался мощный взрыв. Под дымящимися руинами вместе с врагами погибли находившиеся там и не пожелавшие сдаться в плен смоляне. Эти безвестные русские патриоты предпочли смерть неволе. Так после 20-месячной героической обороны, исчерпав до конца свои оборонительные возможности, Смоленск пал. В ходе обороны погиб весь гарнизон крепости. Из тех 110 тысяч человек, что находились в городе к началу осады, в живых не осталось практически никого.Однако поляки не знали, что не только народ, но и сама Земля имеет историческую память, и когда через 330 лет на смоленскую землю были приведены пленные поляки, память Земли проснулась - потомки тех, кто жёг и топтал Смоленщину нашли свою смерть именно здесь. Но этих жертв оказалось недостаточно, чтобы искупить прежние злодеяния, и спустя еще семь десятилетий верхушка польской элиты разбилась о Смоленскую землю.

В отчаянном положении буйные братья Ляпуновы вновь решили свергнуть Василия Шуйского. Этот замысел одобряли агенты Лжедмитрия II, которые сулили одновременно низложить и своего Вора, чтобы потом примириться с москвичами и всей русской землёй выбрать общего царя. 17 июля 1610 толпа народа во главе с Захаром Ляпуновым ворвалась во дворец и потребовала, чтобы Василий Шуйский «положил царский посох». Василий отказался. Заговорщики тогда вышли на улицу и созвали народ, который вынес общий приговор бить челом Шуйскому, чтобы он сошёл с престола. Желанию всей Москвы царь Василий уже не мог противиться. Свергнутый Шуйский выехал с женой из Кремля. На следующий день пришла весть, что люди Лжедмитрия обманули москвичей и не желают отрекаться от своего «царя». Ляпуновы, тем не менее, спешили закрепить совершившийся в Москве переворот. 19 июля их люди пришли к Шуйскому и насильно постригли его в монахи.

Власть в Москве перешла к «Семибоярщине», которая, не поладив с Лжедмитрием, вступила в переговоры с уже подошедшим к городу гетманом Жолкевским. Бояре согласились передать русский престол сыну короля Сигизмунда, Владиславу. Жители города принесли Владиславу присягу, Семибоярщина допустила в Москву польский гарнизон. Устроив дела к выгоде поляков, Жолкевский поехал к продолжавшему осаждать Смоленск королю. Он привёз из Москвы (30 октября) пленниками в лагерь Сигизмунда Василия Шуйского и его братьев. Представленный королю Шуйский держался довольно гордо, говоря, что попал в плен не по причине побед поляков, а от измены своих бояр.

По благословению и по совету святейшаго Ермогена патриарха Московскаго и всея Русии [и освященного собора и по приговору всех служилых людей Ф. И. Мстиславский с боярами заключил договор с представителями короля и Речи Посполитой на следующих условиях]:

Великий государь Жигимонт король пожалует, даст на Владимерское и на Московское и на все великия государства Российскаго царствия сына своего королевича Владислава Жигимонтовича.

И государю королевичу Владиславу Жигимонтовичу, колико государь придет в царствующий град Москву, венчатись на Владимерское и на Московское государство и на все великия и славныя государства Российскаго царствия царским венцем и диадимою от святейшаго Ермогена патриарха Московскаго и всея Русии и ото всего освященнаго собору греческия веры по прежнему чину и достоянию, как прежние великие государи цари Московские венчались.

А будучи государю королевичу Владиславу Жигимонтовичу на Российском государстве, церкви Божия на Москве и по всем городам и по селам в Московском государстве и во всем Российском царствии чтити и украшати во всем по прежнему обычаю и от разоренья ото всякаго оберегати.

И святым Божиим иконам и пречистыя Богородицы и всем святым и чудотворным мощем поклонятися и почитати. И святительскому и священническому чину и всем православным христианам быть в православной христианской вере греческаго закона по-прежнему.

И римския веры и иных розных вер костелов и всяких иных вер молебных храмов в Московском государстве и по городам и по селам нигде не ставити. А что говорил гетман по королевскому ответу, чтоб в царствующем граде Москве хотя б один римской костел быта мог для людей польских и литовских, которые при государе королевиче мешкати будут, о том государю королевичу с патриархом, и со всем духовным чином, и с бояры, и со всеми думными людьми говорити.

А христианския нашия православныя веры греческаго закона ничем не рушати и не безчестити. И иных никаких вер не вводити, чтоб наша святая православная вера греческаго закона имела свою целость и красоту по прежнему.

И Российскаго государства людей православных христиан от греческия веры в римскую и ни в которую иную силою и нужею и иными никакими мерами не отводити.

И жидом в Российское во все государство с торгом и никоторыми иными делы не въезжати.

Цельбоносные гробы и мощи святых государю королевичу Владиславу Жигимонтовичу имети в великой чести.

А святейшаго Ермогена патриарха Московскаго и всея Русии, также и митрополитов, архиепископов, епископов, архимандритов и игуменов, попов и дьяконов, и священнических и иноческих чинов, и весь освященный собор христианския нашия православныя веры греческаго закона чтити и беречи во всем.

И в духовныя во всякия святительския дела не вступатися. И иных вер, опричь греческия веры, в духовной чин не поставляти.

А что дано церквам Божиим и в монастыри вотчин или угодей, и что шло при прежних царех ружнаго хлеба, и денег, и всяких угодей - и того данья всех прежних государей московских, и боярскаго, и всяких людей данья у церквей Божиих и у монастырей не отъимати, бытн всему по прежнему, ни в чем не нарушаючи.

И церковных всяких и монастырских чинов ни в чем не рушити. И ружные всякие оброки церковные и монастырские, которые преж сего давано из государския казны - то все давати по прежнему из государския казны.

И милости ради великаго Бога к церквам и к монастырем всякаго даяния прибавливати.

Боярам, и окольничим, и дворянам, и дьякам думным, и чашникам, и стольникам, и стряпчим, и дьякам, и приказным всяким людем во всех приказех у всяких государственных у земских расправных дел, и по городам воеводам, и дьякам, и всяким приказным людем, и всяким чинам быти по прежнему, как повелось в Московском государстве при прежних великих государех.

А польским и литовским людем на Москве ни у каких у земских расправных дел, и по городам в воеводах и в приказных людех не быти, и в наместничество и в староство городов польским и литовским людем не давати.

[Поляков и литовцев своей свиты Владислав мог жаловать деньгами и поместьями. Русских служилых людей - от бояр до пушкарей - он должен был иметь] всех по достоинству в чести, и в жалованьи, и в милости... прежних обычаев и чинов, которые были в Московском государстве, не переменяти, и московских княженетских и боярских родов приезжими иноземцы в отечестве [родовитости] и в чести не теснити и не понижати.

<Владислав обязывался сохранять за владельцами прежние поместья, вотчины и казенные оклады и изменять их лишь по совету с Думой, как и юридические нормы; важные судебные решения, особенно смертные приговоры, новый царь мог выносить только вместе с боярским судом.

Между Россией и Речью Посполитой предполагался мир и военный союз. Запрещалось мстить за погибших с обеих сторон при свержении Лжедмитрия I, без выкупа возвращались все пленные. Прежними оставались налоги и торговые правила. Обоюдно укреплялось крепостное право.>

Торговым и пашенным крестьянам в Литву с Руси и из Литвы на Русь выходу не быти, также и на Руси промеж себя христианам выходу не быти. Боярам, и дворянам, и всем чинам держати крепостных людей по прежнему обычаю, по крепостям...

<О казаках должны были принять особое решение - быть им или не быть. От иноземцев и «воров» очищались все территории Российского государства, «как были до нынешния Смуты». Королю выплачивалась контрибуция. Лжедмитрия II следовало «изымати или убити», Марину Мнишек вернуть в Польшу.>

А гетману Станиславу Станиславовичу (Жолкевскому) в город Москву польских, и литовских, и неметских, и всяких ратных людей, которые с ним и которые с Яном Сапегою, без повеления бояр и без дела не впущать...

А про Смоленск гетману бита челом и отписати к великому государю Жигимонту королю, чтоб король по Смоленску бита не велел и тесноты б городу никакия учинити не велел.

А о крещеньи, чтоб государю королевичу Владиславу Жигимонтовичу пожаловати креститися в нашу православную христианскую веру греческаго закона и быта в нашей православной христианской греческой вере, и о иных недоговорных статьях и о всяких делех [послать посольство к Сигизмунду и Владиславу].

Первый источник - Карамзин Николай Михайлович и его работа "История государства Российского" Том 12, глава 4. Таким образом, случилось первое нарушение договора, по коему надлежало Гетману отступить к Можайску. Употребили лукавство. Опасаясь непостоянства Россиян и желая скорее иметь все в руках своих, Гетман склонил не только Михаила Салтыкова с Тушинскими изменниками, но и Мстиславского, и других Бояр легкоумных, хотя и честных, требовать вступления Ляхов в Москву для усмирения мятежной черни, будто бы готовой призвать Лжедимитрия. Не слушали ни Патриарха, ни Вельмож благоразумнейших, еще ревностных к Государственной независимости. Впустили иноземцев ночью; велели им свернуть знамена, идти безмолвно в тишине пустых улиц, - и жители на рассвете увидели себя как бы пленниками между воинами Королевскими: изумились, негодовали, однако ж успокоились, веря торжественному объявлению Думы, что Ляхи будут у них не господствовать, а служить: хранить жизнь и достояние Владиславовых подданных. Сии мнимые хранители заняли все укрепления, башни, ворота в Кремле, Китае и Белом городе; овладели пушками и снарядами, расположились в палатах Царских и в лучших домах целыми дружинами для безопасности.

Летом 1607 г. на западных границах России появился новый самозванец. Это был бродячий учитель, внешне похожий на Лжедмитрия I. Польские шлях­тичи вместе с Молчановым уговорили его назвать себя Дмитрием.

Польский король поощрял шляхтичей. Главной ударной силой войска Лжедмитрия II стали польские наемники. На Москву, кроме польских отрядов, шли запорожские и донские казаки и бывшие болотниковцы.

1 мая 1607 г. рать Лжедмитрия II нанесла поражение царскому войску под городом Волховом, и вскоре самозванец оказался под Москвой - в селе Тушине. Он вошел в русскую историю под именем тушинского вора.

При самозванце были созданы свои органы управления - Боярская дума, приказы; Патриархом стал ростовский митрополит Филарет (Романов).

Так в России появились два царя, два правительства, две столицы. Смута достигла своего пика.

В поисках материальных благ, наград и привилегий бояре и дворяне часто перебегали из Москвы в Тушино и обратно. Их называли за это перелетами.

К Тушину подходили все новые польско-литовские отряды. Тушинский стан превратился в лагерь иноземного войска. Сторонники Лжедмитрия II для укрепления его авторитета привезли в Тушино захваченную ими Марину Мнишек. Под нажимом поляков и за огромные деньги 19-летняя авантюристка признала в Лжедмитрии II своего убитого мужа и тайно обвенчалась с ним.

Однако ничто не могло поддержать популярность Лжедмитрия II. В отличие от своего предшественника он оказался человеком бесталанным. Польские отряды захватывали русские города и села, грабили людей. Особенно злодействовал шляхтич Лисовский. В одной из своих грамот пострадавшие писали самозванцу: «Мы, бедные, ограбленные и погорелые крестьянишки, погибли и разорены от твоих ратных воинских людей. Лошади, коровы и всякая животина побраны, а мы сами и жены мучены».

Осенью польские отряды напали на православную святыню - Троице-Сергиев монастырь. Монахи и укрывавшиеся за стенами монастыря посадские люди и крестьяне более года держали оборону. В боях отличилась монахиня Ольга (дочь Бориса Годунова Ксения). Польские советники Лжедмитрия II настаивали на унии католичества и православия, на перенесении русской столицы из Москвы в другой город.

С каждым днем народ все яснее понимал, что войско «доброго царя» превратилось в сборище захватчиков.

Русские стали покидать самозванца, выгоняли его представителей, отказывались везти в Тушино налоги. Города севера и Поволжья обменивались грамотами, в которых клялись постоять за православную веру и польским и литовским людям не сдаться.

Гражданская война перерастала в национально-освободительную.

Иностранное вмешательство в русскую Смуту

Для спасения своей власти и сохранения государства Василий Шуйский заключил договор о помощи между Россией и Швецией, которая находилась в состоянии войны с Польшей. Переговоры со шведами в Новгороде возглавил племянник царя - молодой талантливый полководец М. В. С копии Шуйский. М. В. Скопин-Шуйский пообещал шведам город Корелу с округой Шуйский и отказ от прав на Ливонию. Шведы обязались дать 5-тысячный корпус (в действительности в Россию пришло гораздо больше войск), не разорять русские земли, с уваже­нием относиться к православным храмам.

Поначалу договор соблюдался. Весной 1609 г. союзное войско, двигаясь от Новгорода, начало успешное наступление на тушинцев. Их выбили из многих городов, и вскоре Скопин-Шуйский освободил Троице-Сергиев монастырь от осады. Шведы, не получив от Шуйского денег, начали разорять и грабить русскую территорию. Хозяйничанье иноземцев на Русской земле вызывало патриотические настроения.

Польский король разорвал мир с Россией и начал открытые военные действия. Осенью польские войска осадили Смоленск. Город во главе с воеводой Шейным защищался отчаянно.

Не нуждаясь больше в Лжедмитрий II, поляки стали откровенно пренебрегать им; с севера надвигалась объеди­ненная русско-шведская рать. В этих условиях тушинский вор тайно бежал в Калугу, куда за ним последовала и Марина Мнишек.

Пик Смуты

Теперь в России появились три центра власти - Москва, Тушино и Калуга. Лжедмитрий II был под контролем польских искателей наживы, бывших сподвижников первого самозванца и казаков. Лидеры русских тушинцев, в том числе Филарет (Романов), решили противопоставить Василию Шуйскому другую фигуру и пригласить на русский престол сына польского короля - юного Владислава.

Приглашение принца из другой страны было обычным делом для европейских стран. Предложение тушинцев явилось продолжением боярской линии на ограничение самодержавной власти монарха. За спиной королевича Владислава стоял его отец Сигизмунд ІІІ, желавший завоевать Россию, поэтому тушинцы в проекте соглашения ограничили власть Владислава рядом условий. С этим и отправилось посольство из Тушина к королю под Смоленск.

Свержение Шуйского

Войско Скопина-Шуйского вступило в Москву. Популярность молодого полководца росла, о нем говорили как о будущем русском царе. Но он неожиданно занемог и через несколько дней скончался. Пошли слухи, что Скопин-Шуйский был отравлен. Молва приписала царю Василию смерть народного любимца. Кроме то­го, становилось ясно, что московское правительство втя­нуло в русскую Смуту шведов и оказалось в состоянии войны с Польшей. Против Шуйского поднялись все - остатки тушинского лагеря, самозванец с войсками в Калуге, дворяне южных российских земель.

Лжедмитрий II встал с войсками около села Коломенского, и Москва снова оказалась в осаде. В этот критический момент московские бояре вместе с тушинскими организовали заговор против Шуйского. 17 июля 1610 г. он был схвачен, лишен престола и насильно пострижен в монахи. Позднее его вместе с братьями выдали полякам. Через два года в плену Шуйский погиб.

Семибоярщина

Во главе переворота стояли семь членов Боярской думы - Ф. И. Мстиславский, В. В. Голицын и др., поэтому новое правительство прозвали семибоярщиной.

Семибоярщина добивалась передачи власти в стране Боярской думе. В крестоприводной грамоте, на которой народ должен был давать клятву верности, говорилось: «Слушать бояр и суд их любить. Там же шла речь о том, что впоследствии бояре выберут вместе со всеми людьми государя».

Если бы Россия пошла по этому пути, то, вероятно, в российской истории не было бы более самодержавной власти монарха. В тех условиях это был несомненный шаг вперед по пути цивилизационного развития.

Выступив против самозванца, семибоярщина стремилась восстановить порядок в стране, покончить с войной против Польши. Московские бояре вместе с тушинцами вновь предложили русский престол королевичу Владиславу при условии, что он перейдет в православие, женится на православной, очистит Русскую землю от польских отрядов. Тем самым бояре прекращали борьбу за престол, получали зависимого царя, устанавливали с Польшей союзные отношения.

Патриарх Гермоген поначалу поддержал эти предложения. Переговоры начались с гетманом Жолкевским, чье войско из-под Смоленска подошло к Москве. Московских жителей стали приводить к присяге в пользу Владислава. Вскоре московское посольство во главе с Филаретом (Романовым) и князем Голицыным выехало под Смоленск к королю.

Совместными действиями войско Боярской думы и поляков отогнало от Москвы Лжедмитрия П. Он снова бежал в Калугу. В ночь на 21 сентября 1610 г. поляки тайно заняли Кремль. Теперь Боярская дума имела надежную защиту против самозванца.

Но события в Калуге сразу изменили ситуацию. Во время охоты Лжедмитрий был убит соратниками. Вторая самозванщина закончилась. Идея царя Дмитрия рухнула. Правда, оставалась еще Марина Мнишек, которая через несколько дней после гибели мужа родила сына Ивана. Воренок как его назвали в России, оставался единственной надеждой сторонников самозванца.

Сигизмунд III отказался снять осаду Смоленска, возражал против перехода сына в православие, а потом потребовал российский престол себе. Послов он задержал. Снова ситуация резко изменилась. Польский король продолжал вести войну с Россией. Шведы из союзников превратились во врагов, т.к. российское население начало присягать Владиславу. Шведы захватили северные русские города. Боярская дума также превратилась в пленников польского гарнизона столицы.

Первое ополчение

В этот критический момент активную патриотическую позицию проявили средние слои населения России - зажиточные посадские люди, купечество, ремесленники, дворянство, государственные крестьяне, казачество, часть бояр и князей.

Во главе патриотического движения встал несгибаемый Патриарх Гермоген. Он проклял всех пособников поляков, призвал русских не подчиняться Владиславу, неустанно объяснял, что России нужен царь из числа православных боярских родов. Города вновь стали ссылаться между собой грамотами, в которых призывали: Стоять за православную веру и за Московское государство, королю польскому креста не целовать, не служить ему. Московское государство от польских и литовских людей очищать. И кто с ними против Московского государства станет, против всех биться неослабно.

Первой поднялась Рязань во главе с Я. Я. Ляпуновым. С начала 1611 г. к Москве шли отряды из городов, казацкие отряды во главе с атаманом Я. М. Заруцким и князем Д. Т. Трубецким. Целью Первого народного ополчения было освобождение Москвы от поляков. Во главе ополчения встал Совет всей земли.

Бои в Москве

Ополченцы подошли к Москве. Народ столицы с радостью ждал освободителей, а поляки вместе с боярами готовились к обороне. Патриарха Гермогена заточили в темницу, у населения изымали оружие и даже топоры и ножи. 19 марта 1611 г. вспыхнуло восстание во главе с тайно пробравшимися в Москву воеводами-ополченцами. Князь Д.М. Пожарский организовал сопротивление на Сретенке. Повстанцы перегородили улицы столами, скамьями, бревнами, стреляли в поляков и немецких наемников. Пожарский отбил атаку врагов, построил острожек невдалеке от Китай-города и оборонял его вместе с русскими пушкарями.

Тогда поляки подожгли Москву. Охватило пламенем и острожек Пожарского. Израненного князя соратники вынесли из боя. Первое ополчение подошло к уже покоренному и выжженному городу.

Распад Первого ополчения

Летом пришло известие о падении Смоленска. Пушечными ядрами поляки пробили брешь в стене и через пролом пошли на приступ. Защитников в городе оставалось мало, и все же весь день гарнизон мужественно сражался. Раненого воеводу Шеина захватили в плен.

3 июля 1611 г. оставшиеся защитники города и его жители, не желая сдаваться, заперлись в соборе Пресвятой Богородицы и взорвали себя.

Сигизмунд III направил на Москву новое войско под командованием гетмана Ходкевича, а сам вернулся в Краков и открыто объявил о своих претензиях на русский трон.

Одновременно шведы захватили Новгород и заставили правителей города заключить с ними договор о поддержке шведского принца в качестве будущего русского царя.

Началась борьба между Швецией и Польшей за русский трон. Новгородская земля отложилась от России.

Отряды Первого ополчения безуспешно пытались взять Москву, и тогда они укрепились в Белом городе.

Для руководства движением было избрано правительство в составе князя Д. Т. Трубецкого, предводителя казаков Я. М. Заруцкого и воеводы Я. Я. Ляпунова.

Совет всей земли принял приговор, который опреде­лил ближайшие задачи движения - вернуть страну к старым порядкам, отменить раздачу земель, пожалованных тушинским вором и правительством Шуйского, увеличить раздачу земель дворянам, предоставить земли и денежные оклады казакам, которые давно служат и захотят служить дальше. Одновременно «Приговор» предлагал убрать казацкие отряды из городов России, чтобы они не смели грабить людей, а в случае продолжения разбоев и грабежей казнить их смертью. «Приговор» запрещал казакам занимать должности в земском управлении. Но особенную их злобу вызвал пункт о сыске и возвращении к вотчинникам и помещикам беглых крестьян, многие из которых были в казацком лагере. Совет всей земли требовал наведения в стране порядка и законности. Это не устраивало многих казацких атаманов.

Обострились личные отношения между вождями Первого ополчения. Ляпунов проявлял неуважение к другим командирам, заставлял их подолгу ждать приема около своей избы. Казаки несколько раз приглашали Ляпунова для объяснений, а когда после третьего приглашения он пришел, зарубили его саблями. Дворяне остались без предводителя.

У Первого ополчения хватило сил предпринять еще две попытки овладения городом, но они были неудачны. К зиме 1611/12 г. Первое ополчение окончательно распалось.

Второе ополчение

Казалось, возврата к единому и незави­симому государству нет. В Москве власть удерживали по­ляки вместе с Боярской думой. Под Москвой существовало правительство Первого ополчения во главе с Иваном Заруцким, провозгласившим младенца Ивана, сына Марины Мнишек, царем. Новгородскую землю захватили шведы. Псковом правил Лжедмитрий III - посадский человек Сидорка. Ряд городов - Путивль, Казань и другие не признавали никакой власти. Польский король объявил себя русским государем и готовился к походу на Москву. Замерла торговля, многие города были опустошены, полу­сожженной стояла Москва.

И все-таки идея народного сопротивления не умерла. Ведущая роль в мобилизации сил народа принадлежала Русской Православной Церкви. Из кремлевской темницы через верных людей Патриарх Гермоген посылал грамоты, в которых призывал русский народ встать против польских захватчиков за воссоздание государства под скипетром русского православного царя. Ему вторили грамоты, рассылавшиеся из Троице-Сергиева монастыря: «Пусть служилые люди без всякого мешкания спешат к Москве, в сход к боярам, воеводам и ко всем православным христианам».

Новое движение за возрождение Российского государства зародилось в Нижнем Новгороде. Здесь после получения призывов Патриарха и Троицких монахов осенью 1611 г. горожане стали собираться на сходки.

Лидером движения оказался нижегородский посадский человек, земский староста, торговец мясом Кузьма Захарович Минин-Сухорук, неподкупный, справедливый, в котором все видели радетеля за общее дело.

В главном соборе Нижнего Новгорода Кузьма Минин обратился к землякам с призывом начать сбор средств для организации нового ополчения: «Будет нам похотеть помочи Московскому государству, то не пожалеть нам животов своих». Минин первым пожертвовал свои сбережения и драгоценности жены. Патриотический порыв получил организационное закрепление. Горожане и духовенство постановили, чтобы каждый хозяин дал на снаряжение войска одну пятую часть своего имущества и доходов - пятую деньгу.

Взносы делали купцы и других русских городов. Эти средства Минин предназначал на оплату формировавшегося войска. В Нижний Новгород подошли отряды смоленских дворян, вновь поднялись на борьбу южные города во главе с Рязанью. Своих людей слали Вязьма, Коломна, Дорогобуж и другие города. Начался поиск воеводы. Нижегородцы остановили выбор на 33-летнем князе Дмитрии Михайловиче Пожарском, снискавшем славу смелого и опытного военачальника. Кузьма Минин стал организатором хозяйства, финансов армии, управления на освобождаемых территориях.

Поляки и их московские приспешники во главе с боярином Салтыковым обратились к арестованному Патриарху Гермогену с требованием осудить начавшееся движение. Тот ответил отказом и проклял бояр как окаянных изменников. 17 февраля 80-летний Гермоген умер от голода. Позднее Русская Православная Церковь причислила его к лику святых.

К зиме в Нижнем Новгороде была организована сильная рать. Ополченцам положили хорошее жалованье. Пожарский регулярно устраивал смотр войску, готовил его к испытаниям.

В марте 1612 г. Второе ополчение выступило в поход. Находившиеся под Москвой казаки атамана Заруцкого и боярина Трубецкого продолжали грабежи и насилия на контролируемой ими территории, стремились расширить сферу своего влияния. Заруцкий послал отряд к Ярославлю. Ярославцы обратились к Пожарскому за помощью. Авангард ополчения очистил Ярославль от казаков. Один за другим открывали Второму ополчению ворота города Поволжья, севера России, Поморья. В начале апреля 1612 г. рать вступила в Ярославль. Дары жителей города Минин и Пожарский отдали в общую казну.

Началось четырехмесячное ярославское стояние. Минин и Пожарский не имели права рисковать. Для воссоз­дания всей системы Российского государства необходима была тщательная подготовка - военная, хозяйственная, политическая.

В Ярославле были организованы правительство - Совет всей земли во главе с руководителями ополчения, Боярская дума, приказы. Грамоты с просьбой о помощи людьми и деньгами подписывали князья и бояре, не запятнавшие себя служением самозванцам и иноземцам, - Долгорукие, Одоевские, Волконские, Пронские, Морозовы, Шереметевы, Бутурлины и др. Совет обращался за помощью не только к русским людям, но и к татарам, мордве, удмуртам, марийцам, чувашам, башкирам, народам Севера и Сибири.

Одновременно ярославское правительство укрепляло войско: наделяло служилых людей поместьями; казакам, вступившим в ополчение, было установлено хлебное и денежное жалованье. Подтверждались старые порядки владения крестьянами и землей. Совет всей земли прочно стоял на прежних закрепостительных позициях, понимая, что только за счет помещичьих земель и подневольного труда крестьян можно обеспечить боеспособность создаваемой заново армии.

Новое правительство предприняло ряд дипломатических шагов. Оно попыталось урегулировать отношения со Швецией. Руководители ополчения направили в Новгород послов и согласились поддержать кандидатуру шведского принца на русский престол при условии, что он примет православие. Таким образом, и Новгород, и Швеция превращались в союзников.

Уверенные действия руководителей Второго ополчения, признание его власти подавляющим числом городов вносили нервозность в действия руководителей Первого ополчения. Заруцкий организовал покушение на Пожарского.

Как только эта весть дошла до казацких таборов под Москвой, начался ропот. Заруцкий вместе с Мариной Мнишек и «воренком» бежали на юг. В Астрахани он попытался поднять народ в новый поход на Москву - под знаменем царевича Ивана.

Освобождение Москвы

27 июля 1612 г. Второе ополчение выступило из Ярославля на Москву. Близ Троице-Сергиева монастыря полки получили благословение Церкви. Здесь же Пожарскому стало известно, что к Москве спешит войско польского гетмана Ходкевича.

20 августа 1612 г. первым к столице подоспел Пожарский. 21 августа подошел Ходкевич и расположился лаге­рем на Поклонной горе. Пожарский развернул свои полки полукружьем на левом берегу Москвы-реки. Центр его войска находился у Арбатских ворот, как раз напротив дороги на Можайск, откуда спешили к Москве полки Ходкевича. На правом берегу, где нынче находится Крымский мост, остатки Первого ополчения во главе с Трубецким прикрывали движение на Кремль с юго-запада и блокировали польский гарнизон.

Верхушка Первого ополчения с недоверием и осторожностью следила за передвижениями Второго ополчения. Несколько раз Трубецкой предлагал Пожарскому объединить силы, но тот отклонил эти предложения. Когда же Трубецкой попросил подмоги, он послал 5 конных сотен.

Утром 22 августа 1612 г. переправившееся через Москву-реку польское войско было встречено Пожарским около Новодевичьего монастыря. При примерном равенстве сил (по 10 - 12 тыс. человек) поляки имели превосходство в коннице. Их тяжеловооруженные гусары, слывшие лучшей кавалерией в Европе, первыми нанесли удар по левому флангу русских и отбросили их к берегу реки. Одновременно польский гарнизон столицы организовал вылазку. Пожарский заблаговременно построил здесь укрепления и отбил неприятеля.

Полдня шел бой, перевес поляков становился все ощутимей. А в это время на другом берегу реки стояли казацкие сотни Трубецкого и наблюдали за сражением. В самый тяжелый момент без приказа Трубецкого конные сотни, присланные накануне Пожарским, переправились через Москву-реку и ударили во фланг Ходкевичу. Вместе с ними в атаку пошли другие казацкие сотни. Спеша на выручку русских полков, казаки кричали Трубецкому: «В вашей нелюбви к Московскому государству и ратным людям пагуба чинится, чево ради не помогаешь погибающим!»

Полки Пожарского воспрянули духом. Пехота вышла из-за укрытий и двинулась вперед. Ходкевич отступил.

Ночью он направил обоз с продовольствием в Кремль, чтобы поддержать голодающий гарнизон, но казаки перехватили его.

Ходкевич передвинулся к Донскому монастырю и оттуда 24 августа 1612 г. повел атаку на Замоскворечье.

Пожарский также перегруппировал свои силы, а казаки Трубецкого встали на пути неприятеля.

Ранним утром польская конница пошла на прорыв, а другая часть войска обрушилась на казаков. Поляки теснили ополченцев, но полк, которым руководил Пожарский, выдержал натиск. В Замоскворечье укрепленный острожек казаков захватили поляки. Над православным храмом рядом с ним взвилось польское знамя. Оскорбление святыни всколыхнуло казаков, они отбили свои позиции.

Считая, что Замоскворечье в его руках, Ходкевич подтянул сюда огромный обоз, чтобы переправить его в Кремль. Это было ошибкой гетмана: обоз занял большое пространство, мешая маневрам поляков.

Ближе к вечеру инициативу проявил Кузьма Минин. С несколькими сотнями дворянской кавалерии он, неожиданно переправившись через реку, ударил по левому флангу армии Ходкевича. Поляки смешались. Тут же пехота ополчения вышла из-за укрытия и двинулась вперед, на врага устремились казаки. Польские полки были смяты, стан гетмана и весь обоз захвачены. Остатки своего войска Ходкевич отвел на Воробьевы горы, а через несколько дней отступил к Можайску.

Теперь все свои силы ополченцы и казаки сосредоточили на осаде Кремля. В конце сентября 1612 г. обе рати и оба Совета объединились. Отныне все обращения к войску и городам шли от имени Трубецкого и Пожарского. По настоянию Трубецкого его имя, титулованного и богатого боярина, в этих обращениях стояло первым.

В Кремле начался жесточайший голод, но Пожарский не спешил со штурмом, сберегая жизни ратников. Русские пушки регулярно обстреливали польский гарнизон Крем­ля, нанося ему ощутимые потери. На исходе второго месяца осады Пожарский предложил полякам сдаться, но те ответили дерзким отказом. Вскоре, чтобы освободиться от лишних ртов, они выпустили из Кремля боярских жен и детей, предварительно ограбив их. Вместе с родственниками вышел 15-летний Михаил Романов будущий русский царь.

22 октября 1612 г. поляки согласились на переговоры и капитуляцию, а 26 октября польский гарнизон капитулировал.

На следующий день полки Пожарского и казаки Трубецкого под ликующие возгласы народа вошли в Кремль. Навстречу им вынесли икону Владимирской Божьей Матери.

Но война еще не закончилась. С запада надвигалось войско Сигизмунда III. Однако его авангард был разбит под Москвой. Попытка взять штурмом город Волоколамск не увенчалась успехом. Потеряв свой гарнизон в Кремле, король повернул назад. Это была полная победа патриотических сил.

– самозванец, известный также под именем «Тушинского вора». Неизвестного, по некоторым сведениям, еврейского происхождения. Скитаясь в начале Смутного времени по Белоруссии и Северской земле, он в Стародубе выдавал себя за одного из бояр Нагих. Между тем среди стародубцев пошли слухи, что в их городе находится спасшийся царевич Дмитрий. Распространитель этих слухов, А. Рукин, указал на мнимого Нагого, назвав его Дмитрием. Тот принял самозванство (1607), и к нему в Стародуб стали стекаться военные отряды искателей грабежа и приключений. К 3000 разного сброда, сплотившегося вокруг Лжедмитрия II, присоединился Меховецкий с украинской вольницей. Нового самозванца признал и атаман донских казаков Заруцкий . Лжедмитрий II со своими шайками взял города Карачев, Брянск, Козельск и Орел, где к нему примкнули большие польские и литовско-русские отряды вольницы, а также князь Рожинский. Силы царя Василия Шуйского были разбиты 11 мая 1608. Лжедмитрий поспешно двинулся к Москве и 1 июня 1608 расположился у села Тушино, в 12 верстах от неё. Возвращавшаяся из русского плена жена первого самозванца, Марина Мнишек согласилась признать, что Лжедмитрий II действительно есть спасшийся Лжедмитрий I и была увезена в Тушинский лагерь .

Там сосредоточилось до 18.000 конницы и 2000 польской пехоты, до 30.000 запорожцев и до 15.000 донских казаков. Главная сила Тушинского вора была в казачестве, которое стремилось к ниспровержению прежних порядков и к установлению по всей России казацкой вольницы. Лжедмитрий II поддерживал эти планы. Он объявил о захвате боярских имений и раздаче этих земель всем, кто их захватывал и т. д. Постепенно ему начали подчиняться разные города: сперва пограничные с Литвой (Невель, Великие Луки, Псков), затем – ближайшие к Москве (Переяславль-Залеский, Суздаль, Углич, Ростов), а после – северные, и восточные (Ярославль, Владимир, Шуя, Балахна, Гороховец, Муром, Арзамас, Шацк, Кострома, Вологда, Кашин и многие другие). Захваченный в Ростове митрополит Филарет (постриженный при Борисе Годунове боярин Фёдор Никитич Романов, родоначальник будущей династии) был привезён в Тушино и объявлен там патриархом.

С. Иванов. Лагерь Лжедмитрия II в Тушино

Казалось, что Лжедмитрий II вскоре займёт Москву, откуда к нему стали бежать многочисленные знатные «перелёты». Однако вскоре его положение изменилось. Приступ тушинцев к столице окончился неудачей. Сидевший там царь Василий Шуйский заключил договор со шведами и получил от них помощь. Осада сторонником Лжедмитрия II, Сапегой, Троицкой Лавры тоже кончилась неудачей. Многие, особенно отдаленные, города начали отлагаться от дела Лжедмитрия. Начало похода на Россию польского короля Сигизмунда III, объявившего себя прямым соперником «Вора» и прибывшего под Смоленск осенью 1609, отвлек из Тушинского лагеря большинство поляков. В стане Лжедмитрия II начались раздоры и несогласия. В самом конце 1609 года Вор бежал в Калугу, за ним бежала и Марина. Тушинский лагерь распался.

Прибытие Лжедмитрия II в Калугу после бегства из Тушина. Художник Н. Дмитриев-Оренбургский

Часть третья

Московское разорение

Глава первая

Гибель калужского «вора»

В числе сторонников «вора» [Лжедмитрия II ] был касимовский царь. Он пристал к нему еще во время стоянки его под Тушином. Когда «вор» должен был бежать из-под Москвы, касимовский царь отъехал от него, приехал к Жолкевскому и вместе с гетманом отправился под Смоленск. Сын его с матерью и с бабкой оставался с «вором» и уехал с ним в Калугу. Прожив несколько недель под Смоленском, царь стосковался по семье и отправился в Калугу, с намерением отвлечь сына от «вора». Ему самому понравился прием у поляков. Приехавши в Калугу, отец притворялся перед «вором» и показывал вид, будто предан ему по-прежнему; но сын подружился с «вором» искренно и передал ему, что отец обманывает его и в самом деле приехал единственно за тем, чтобы взять свою семью, а потом опять ехать к полякам. «Вор» пригласил старика ехать с собою на псовую охоту, назначил день. «Вор» выехал вперед за реку Оку и послал просить касимовского царя выехать к нему. Царь выехал с двумя татарами. «Вор» обошелся с ним дружелюбно, потом оставил своих псарей вдали, взял с собой двух приятелей, Михаила Бутурлина и Игнатия Михнева, и поехал по берегу Оки. Касимовский царь ехал с ним рядом; вдруг все трое нападают на него, и «вор» убивает его собственноручно. Тело бросили в Оку. Потом «вор» в тревоге скачет к прочим своим людям и кричит: «Касимовский царь Урмамет хотел убить меня; чуть-чуть ушел я от него. Он сейчас убежал к Москве. Догоните его и поймайте». Люди пустились в погоню, и, разумеется, никого догнать не могли. С тех пор «вор» подавал делу такой вид, будто Урмамет пропал куда-то и неизвестно где находится: но проговорились ли те, которые с ним вместе спровадили старика в Оку, или же люди стали догадываться сами собой, – только друг Урмамета, крещеный татарин Петр Урусов упрекнул «вора» в глаза убийством касимовского царя. «Вор» посадил его в тюрьму и держал там шесть недель. В начале декабря случилось, что его татары имели стычку с отрядом, бывшим под начальством Чаплицкого, одолели и привели в Калугу пленных. Это обрадовало «вора». Татары очень любили Урусова. Надобно было сделать им что-нибудь угодное в благодарность. Марина и бояре упросили выпустить Урусова. Этот человек прежде был ему полезен. «Вор» помирился с ним и обласкал его.

10-го декабря поехал «вор» за Оку-реку на прогулку с небольшой дружиной русских и татар. Урусов был с ним. Такие прогулки «вор» делал часто: они были шумны и веселы. Трезвый когда-то, он теперь изменил образ жизни: любил пиры и гулянки, пил вино большими раструханами. Шум, песни, крики пьяных слышались часто. «Вор» ехал на санях, не раз останавливался, кричал, чтобы ему подавали вино, пил за здоровье татар. Его провожатые ехали верхом. Вдруг Урусов, ехавший также верхом за «вором», напирает на его сани своим конем, а потом поражает его саблей: с другой стороны саней меньшой брат Урусова в то же мгновение отсек «вору» голову. Бояре подняли тревогу; татары обнажили на них сабли. Бояр было меньше; они испугались и.кричали: помилуйте, помилуйте! По одним известиям, татары побили некоторых из русских, провожавших своего царика; по другим, напротив, Урусов не велел их трогать. Татары раздели тело «вора» и покинули его на снегу, а сами убежали с Урусовым. Воротившись в Калугу, бояре известили горожан о происшествии. Тогда уже вечерело.

Весь город возмутился. «Бить всех татар», – кричали калужане. Марина , ходившая последние дни беременности, выскочила из города, села с боярами на сани, подняла в поле обезглавленное тело мужа, привезла в город. Ночью, схватив факел, Марина бегала с обнаженной грудью посреди толпы, вопила, рвала на себе одежду, волосы, и, заметив, что калужане не слишком чувствительно принимают ее горе, обратилась к донским казакам, умоляя их о мщении. Начальствовал ими Заруцкий, неравнодушный к Марине. Он воодушевил своих казаков; они напали на татар, каких встретили в Калуге, и до двухсот человек убили .

Через несколько дней родила Марина сына, которого назвали Иваном. Она требовала ему присяги, как законному наследнику. Тогда Ян Сапега, узнав, что носивший имя Дмитрия убит, подошел к Калуге в первый день Рождества и требовал сдачи на имя короля. Три дня шли переговоры, и на четвертый день, когда Сапега еще раз выслал своих на переговоры, калужане сделали вылазку. Бой с Сапегой длился до вечера. Сапега стоял под Калугой до 31-го декабря. Калужане ни за что не хотели сдаться.

Марине приходилось плохо. Только донцы с Заруцким были за нее. Калужане ее ненавидели, «она стала чувствовать себя в неволе. Она написала к Сапеге письмо такого содержания:

«Ради Бога, избавьте меня; мне две недели не доведется жить на свете. Вы сильны; избавьте меня, избавьте, избавьте: Бог вам заплатит!»

Ответ калужан Сапеге был таков, что ему и без того ничего не осталось делать под Калугой: калужане обещали целовать крест тому, кто на Москве царем будет, а в Москве признавали Владислава. И Сапега удалился от Калуги к Перемышлю. Пере-мышль ему сдался. За ним сдался Одоев, и присланные оттуда выборные целовали перед Сапегой крест Владиславу.

Смерть «вора» сделала перелом в смутной эпохе и была событием, неблагоприятным для Сигизмунда, вместо того, чтобы быть ему полезным. Возраставшее недовольство против короля до того времени двоилось: одни держались готового его соперника, кем бы он ни был; другие, не желая повиноваться обманщику, думали отыскать или создать иную точку опоры против польских притязаний. Если бы тот, кого еще многие звали Дмитрием, был жив, то против поляков стояли бы долго два лагеря, враждебные в то же время один другому. Теперь не стало этого соперника у Сигизмунда, и все недовольные Сигизмундом могли согласно и дружно соединиться воедино, воодушевленные одной мыслью – освободить Русскую землю от иноземцев.

Весть о смерти названого Дмитрия не так скоро разошлась по отдаленным странам России: в Казани, еще в январе 1611 г., вооружались его именем против поляков. За Казанью следовала Вятка. И там не хотели повиноваться полякам. И там имя Дмитрия все еще служило предлогом, тогда как другие города уже поднимались под иным знаменем. Но как только в Казани и Вятке узнали, что Дмитрия нет на свете, то и там стали заодно с другими городами. В Москве известие о смерти «вора» произвело радость. Противники поляков перестали бояться Калуги, из которой ожидали помехи успехам усилий против поляков; сторонники Дмитрия лишились надежды на Калугу и увидели необходимость искать ее в Москве. Народ вдруг стал вырастать, почувствовал силу свою; казались нестрашными ни поляки, разъезжавшие победителями по московским улицам, ни бояре-изменники, которые подсматривали и подслушивали, где кроется вражда к королю. Начали собираться в домах, толковали, что король обманывает москвичей, – остается всей Московской земле стать заодно против польских и литовских людей и крепиться в том, чтобы из Московской земли польские и литовские люди вышли все прочь.

Бояре, преданные Сигизмунду, зная нерасположение патриарха к польскому делу , хоть и освободили его от стражи, но советовали Гонсевскому смотреть за ним и предупреждали, что в Москве не спокойно. Настали зимние святки, шумное время в Москве. Тогда в Москву, как некогда в Иерусалим из Палестины, из русских земель стекался народ на праздник. У многих жителей городов была в столице родня, и они ездили навестить ее в праздничные дни; иные съезжались к концу праздников поглядеть на обряд богоявленского водосвятия. Это был день, когда русские иногородцы имели случай посмотреть на царя, на патриарха, увидеть весь двор в его праздничном великолепии. Так вошло в обычай съезжаться в эти дни отовсюду в столицу, но на этот раз не было ни царя, ни царского двора, а, по привычке, народу все-таки стало стекаться много. Поляки стали бояться такого многолюдства: им мерещилось, что внезапно ударят в набат, как было во время гибели «расстриги», и бросятся московские люди, и старые и юные, и большие и малые, бить их. По стенам и на башнях неисходно стояла стража; на зимнем холоде невесело было исполнять эти обязанности, особенно в такие дни, когда из детства привыкли гулять и пировать. Но идет дело уже не о ремне, говорили поляки, а о целой шкуре. Чуть только соберется какое-нибудь сходбище, или начнет приливать свежий народ в город, поляки сейчас всполошатся, бьют тревогу, толпами бегут то в ту, то в другую сторону. К патриарху приходили из разных краев русские люди. Патриарх всех благословлял стать за веру и за Русскую землю, всем говорил: «Вы королевичу присягнули только на том, чтоб ему креститься в русскую веру, а если он не крестится и литовские люди не выйдут из Московского государства, то королевич не государь нам». Эти же речи он писал в своих грамотах и рассылал их. Одну такую грамоту, говорит современник, перехватил какой-то поляк Ващинский, отправленный с семьюстами всадников для проведывания, что делается на Руси. После того поляки дали приказание, чтобы никто из московских жителей не держал у себя оружия, и у кого оно было, те должны были сносить его в царскую казну. Поймали извозчиков, которые везли зерновой хлеб, но под зерном оказались длинные ружья; вероятно, некоторые из московских жителей вместо того, чтобы доставить оружие, какое у них сохранилось, полякам, рассудили за лучшее выпроводить его в иное место, где оно могло для русских послужить против поляков. Гонсевский приказал посадить под лед этих извозчиков. Тогда патриарха стали снова стеснять, увели у него дьяков и подьячих, отняли бумагу, чтобы не дать ему писать грамот, взяли и дворовых людей, чтобы не было кого посылать с грамотами, но не усмотрели за ним; писать он не мог, а говорить еще мог с русскими людьми. Явились к нему под благословение нижегородцы, сын боярский Роман Пахомов да посадской человек Родион Мокеев. Он им передал на словах: «Писать мне нельзя: все побрали поляки, и двор у меня пограбили; а вы, памятуя Бога и Пречистую Богородицу и московских чудотворцев, стойте все заодно против наших врагов». Когда это известие принесли посланцы в Нижний Новгород, там составился совет; пригласили балахонцев, а вместе с ними нижегородцы присягнули на кресте стоять за Москву и идти ополчением против поляков и литовских людей. Это решение послано к Ляпунову.

Летом 1607 года в брянских землях объявляется новый самозванец, утверждающий, что он выживший чудом царевич Дмитрий. Опираясь на польскую шляхту, верившей до сих пор в возможность воцарении на Руси польского царя, вместе с оппозиционным атаманом Заруцким он выдвигает войска на Москву. Современники утверждают, что внешне он был похож на первого самозванца Лжедмитрия, но достоверных данных о его особе до сих пор не обнаружено.

При этом, Лжедмитрий Второй поддержал восстание Ивана Болотникова , после чего выдвинулся к Туле на объединение с восставшими. Однако, этого не произошло. Весной 1608 года войско самозванца подошло к Москве, одержало победу над русским войском, которым командовал Шуйский, а потом укрепилось в селении Тушино. В результате данной операции Тушино стало центром для людей, которые были недовольны правлением Василия Шуйского . Уже осенью тушинцы начали разбои и грабежи, а осада Москвы продолжалась около двух лет.

Шуйский не мог самостоятельно дать отпор мощному войску Лжедмитрия Второго и поэтому он был вынужден обраться за военной поддержкой к Швеции. Так в 1609 году заключается договор, согласно которому Швеция получает от России Карелы, взамен на военную помощь Василию Шуйскому. В начале весны к русским границам подходят шведские войска, главнокомандующим которых был назначен Михаил Скопин-Шуйский, приходившийся племянником царю.

Однако, русско-шведский договор также становится поводом для вмешательства в данную «усобицу» польской стороны. При этом, Швеция и Польша на тот момент уже воевали друг с другом. Поляки начинают активную интервенцию и к сентябрю 1609 года осаждают город Смоленск, героически обороняющийся на протяжении двадцати месяцев.

В то время Михаил Скопин-Шуйский вместе с шведскими войсками подходит к Москве, разбивая Тушинский лагерь и вынуждая Лжедмитрия Второго бежать в Польшу. Его сподвижники заключают договор с Сигизмундом (польским королём) и принимают на престол его сына Владислава.

К весне 1610 года лагерь тушинцев полностью опустел, а москвичи приветствовали победоносного Михаила Скопина-Шуйского, на которого были направлены все народные надежды в борьбе с неприятелями. Однако, в апреле 1610 года он скончался при загадочных обстоятельствах.

После ещё одного неудачного похода на Москву Лжедмитрия убили, разрубив саблей.

Видео-лекция: правление и краткая биография Лжедмитрия 2